Спектакли и образцы были исчерпаны

1. Мэтью Шломовиц

MONIKA PASIECZNIK: В авангардной музыке конкурируют две очень сильные традиции: German Neue Musik и англо-американская экспериментальная музыка . Какой из них вам ближе?
МЭТЬЮ ШЛОМОВИЦ : Даже пятнадцать лет назад в Великобритании было три варианта карьеры для композитора или исполнителя. Первым был путь господствующего пост-Стравинского стиля или пост-Бриттен - очень консервативный путь, продвигаемый учреждениями, операми и симфоническими оркестрами. Два других маршрута были радикальными. С одной стороны, Новая Сложность , которая, впрочем, ближе к немецкой сцене, с другой - англо-американский экспериментализм. Поэтому, когда мы начали сочинять с Джоанной Байлой, мы пришли к выводу, что нам нравятся обе радикальные традиции. Разве это не здорово слушать сначала Брайана Фернейхофа, а потом Роберта Эшли? Они оба звучат красиво! В Англии или Австралии эти парадигмы доминировали в течение последних двадцати лет, но я думаю, что их жизнь уже подошла к концу. Карьера таких композиторов, как Александр Шуберт, Йоханнес Крейдлер, Дженнифер Уолш и Саймон Стин-Андерсен, с которыми я себя идентифицирую, показала, что эти старые разделения перестали применяться.

У меня сложилось впечатление, что вы находитесь где-то между этими двумя традициями.
Лично я бы видел эти подразделения по-другому. Есть люди, которые не могут противостоять современному неолиберализму и пытаются сделать музыку утопическим пространством, отражающим другие ценности. Хельмут Лахенманн, композиторы New Complexity , Элвин Люсьер - я вижу их всех в этой категории. Ко второй категории относятся люди, сосредоточенные на размышлениях о том, что новая музыка не является социально важной, и что можно с этим сделать, как ее изменить. Это то, что связывает Уолша, Крейдлера, Шуберта, Стин-Андерсена и меня.

В Польше эти дискурсы по-прежнему сильно противоречат друг другу, и обе стороны часто не знают о границах своей собственной перспективы. Англо-американская историофизика кажется более доступной для многих людей, возможно, английский и поп-культура играют роль. Но вернемся к вашим интересам - вы являетесь соучредителем и художественным руководителем группы Plus Minus. Как бы вы охарактеризовали художественный профиль вашей команды в отношении Apartment House, более известной группы в Польше?
Вы сказали, что англо-американская традиция находится в сильной позиции в Польше. Пендерецкий и другие композиторы 1960-х сосредоточились на звуке, на звуке, и в этом смысле он ближе к Эшли, чем к Шенбергу. Пендерецкий или Эшли интересовались не жестким дискурсом, а опытом материальности музыки.

Возвращаясь к вопросу о группах, мы дружим с Apartment House. Конечно, я могу рассказать вам о различиях, но вначале я хотел бы отметить, что из всех команд, работающих в Великобритании, мы ближе всего к Apartment House и Distractfold из Манчестера. Я уважаю обе эти группы лично и восхищаюсь. Конечно, Дом-Дом исторически происходил из этого англо-американского экспериментального дискурса, традиций Кейджа и Кардью. В последние годы он приблизился к музыке Восточной Европы - возможно, из-за подобного подхода к материальности звука. Многоквартирный дом в некотором роде очень выдающаяся группа. Плюс Минус представил музыку Александра Шуберта, Саймона Стин-Андерсена и Питера Аблингера Великобритании, которые раньше там не играли.

Как вы работаете с такими группами, как ваша, в Великобритании?
В некоторых странах вы можете подать заявку на получение денег по программам постоянного гранта. Как плюс минус, мы никогда не делали этого, потому что мы не просто получили бы деньги. Мы зарабатываем деньги, организуя семинары для студентов, мы ходим в университеты в Хаддерсфилд или в Школу музыки и драмы Гилдхолла, мы всегда берем немного больше, чем достаточно для самих музыкантов, и откладываем излишки на будущие концерты в Норвегии или Испании, на которые у нас обычно не хватает средств. В Британии единственным достойным фестивалем современной музыки является фестиваль современной музыки Хаддерсфилда.

«Плюс минус» - название композиции Карлхайнца Штокхаузена с 1963 года - графическая партитура, записанная в соответствии со строгими правилами серийного производства. Как понять это в контексте вашей команды?
Мы сыграли композицию Штокхаузена на нашем первом концерте. Тем не менее, мы не большие поклонники этого композитора, хотя я лично люблю «Мантру» и «ВКонтакте». Мы выбрали название группы «Плюс Минус», потому что открытый характер этой композиции и ее разнообразные инструменты подходили нам.

Вы приехали из Австралии, но у вас также есть польские корни ...

Мэтью Шломовиц

B. 1975. Композитор и исполнитель. Профессор композиции в Университете Саутгемптона в Лондоне. Он сочинил такие фестивали, как Фестиваль современной музыки Хаддерсфилда (Великобритания), Транзит (Бельгия), MaerzMusik (Германия) и Ультима Осло (Норвегия). Его работы исполняли асамисимас, Кватуор Диотима, BESIdES, Calefax, Ansmble Offspring, EXAUDI, Ives Ensemble, Nieuw Ensemble и другие. Соучредитель и художественный руководитель (вместе с Джоанной Бейли) группы Plus Minus, которая давала концерты на новых музыкальных фестивалях в Великобритании, Дании, Испании, Израиле, Германии, Норвегии и США.

В ноябре 2017 года Мэтью Шломовиц приехал в Краков по приглашению Музыкального кооператива, который сыграл свои работы в рамках фестиваля Audio Art.

А мой дедушка Энтони Виеек был поляком. Я не помню, когда он и его семья приехали в Америку, но во Второй мировой войне он сражался в армии США. Я сам родился в Америке. Мой отец - южноафриканец и получил работу в Австралии (он историк). Будучи маленьким ребенком, я покинул Америку и поехал с родителями в Австралию. Я воспитывался в Аделаиде и учился в Сиднее у словенского композитора Божидара Коса, мастером которого был Лютославский. Я отправился в Калифорнию для обучения в докторантуре с Брайаном Фернейхоу. Я переехал в Лондон в 2002 году. В 2012 году мне дали должность профессора композиции в Саутгемптонском университете.

Будучи подростком, я играл в разных группах на барабанах и клавишных, но я никогда не был хорошим инструменталистом, хотя я всегда был лидером. В шестнадцать лет я открыл для себя классическую музыку. У меня был отличный учитель музыки, который был настоящим романтиком: когда он играл Шостаковича, он гасил свет. Он был подлинным продуктом классического образования. Так как я не умел играть на инструментах, единственное, что из меня получалось, - это сочинение. Это правда, это было последнее, для чего я подходил. Затем у меня был очарованный учитель Кейдж, который не был догматичен и показал Лигети или Верезу.

В вашей музыке вы сочетаете разные идиомы и традиции.
В возрасте от 21 до 30 лет и во время учебы у Брайана Фернейхоу это было не так. Я не знаю ни одной поп-записи 1995-2005 годов! Этот период похож на черную дыру!

Ferney, хотя ты запретил?
Нет, у меня просто был такой период. Когда вы учитесь в университете в США, вы полностью отрезаны от общества, вы сидите в кампусе. Легко забыть о мире, за десять лет я не видел ни одного живого танца или чего-то такого.

Как вы уже сказали, для вас важно создавать связи между музыкой и реальностью. Вы часто используете для этой цели сэмплы, записи банальных звуков, известных из повседневной жизни, иногда вы также модерируете свои песни ... Как вы это получили?
Ответ на этот вопрос довольно сложный. Ну, у меня есть три дочери. Когда самый старый, сегодня 13-летний, был крошечным, примерно в 2004 году я встретил много людей, которые не были музыкантами - просто другие родители, в парке или на детской площадке. Я живу в хорошем районе и встречаю классных людей, которые знают о кино, искусстве ... Я помню, что мне было очень неловко, когда они попросили меня показать им свою музыку. Это было неудобно для обеих сторон. В таких обстоятельствах невозможно было слушать Брайана Фернейхоу. Эти чрезвычайно умные и умные люди не понимали этого. Кроме того, когда я жил в Лондоне, я начал посещать множество галерей, участвовать в спектаклях, театральных постановках. Тогда я заметил, что артисты делают глубокие, сумасшедшие, амбициозные, но по-своему забавные развлечения. Разве не удивительно, что этот подход неуместен в музыке? Я довольно интересный человек, в любом случае более чем серьезный и рефлексивный. Почему я должен исключить эту функцию? Это был конструктивный урок для меня. Раньше я спрашивал таких людей и хотел писать песни, которые могут быть развлечением, и люди могут понять их без проблем. Это было около десяти лет назад.

А потом вы начали сочинять циклы под названием «Популярный контекст» и «Части письма»?
Концепция «Популярного контекста» основана на комбинации инструментальных звуков и сэмплов. Предполагается, что сэмплы не обрабатываются, являются абстрактными, но легко распознаваемыми, например, шум на трибуне. Из фильмов мы знаем, что когда мы смотрим сцену войны, которая иллюстрируется музыкой Вагнера, мы воспринимаем ее определенным образом. В противном случае мы бы посмотрели на те же изображения, если бы они были размещены под боссом nova. То же самое может быть достигнуто путем сочетания инструментальных звуков и сэмплов, хотя из-за одной и той же среды можно играть с неоднозначностями.

«Popular Context Vol. 2» - грустная фортепианная музыка, самая грустная песня, которую я мог написать. Партия фортепиано повторяется 20 раз, и каждый раз она сопровождается другими звуками, такими как вода, карусель ... В следующей песне я включаю записи птиц, разговоры детей, прохождение магазина мороженого, уличный шум и создаю декорации с искусственным звуком, на которых играет группа. создан на искусственном джазбанде.

Такие работы более семитские. Часто, однако, меня вдохновляет поп и хип-хоп музыка, и есть еще кое-что о практике сэмплирования, подобной диджеям.

Вы программируете прием своих песен? Слушатель важен для вас?
Однажды я читал лекцию в Кельне, представил определенную пьесу и прервал его пьесу в середине, чтобы спросить аудиторию, что она испытала, чего она ожидает в данный момент, как она поведет повествование в этой песне. Один молодой немецкий композитор поднял руку и с недоверием спросил: ты имеешь в виду, что когда ты сочиняешь, ты думаешь об аудитории?

Третий цикл - «Лекции» - перформативные лекции по различным аспектам музыки. Итак, вы написали «Лекцию о плохой музыке», «Лекцию о прослушивании музыки» и «Лекцию о грустной музыке и счастливом танце». Откуда пришла идея сочинения «лекций»?
Опять же, я должен сказать, что с этим произошло несколько вещей. Я не знаю, как это происходит в Польше, но в Великобритании трансляции концертов классической музыки, например, из Proms, сопровождаются музыковедческими комментариями, например, когда Сибелиус сочинил определенную пьесу, он сломал руку. Некоторые люди любят играть в такие глупые истории, другие предпочитают рассказывать, что вдохновляло Сибелиуса при написании песни. Это уровень дискурса. В такие моменты я хочу бросить свои тапочки по телевизору. Потому что мне очень нравится смотреть научно-популярные программы и учиться у них о разных вещах. В классической музыке мы имеем дело с молчаливым договором между специалистами и аудиторией, которые даже не хотят слушать очередной доклад, а полны лишь незначительной информации из жизни композитора. Поскольку это музыка, высшая форма искусства, ее нельзя выразить словами. Я думаю, что это чепуха, вы действительно можете говорить о музыке, о том, как мы ее переживаем, что происходит во время прослушивания, как мы делаем суждения о музыке, что заставляет нас, где мы получаем свои убеждения.

Это была первая мотивация - я был вдохновлен тем, как вы обычно говорите (или нет) о музыке. Вторая мотивация пришла со стороны современного танца, я увидел несколько действительно замечательных выступлений, в которых также участвовал модератор. Лучшим примером будет Жером Бель - лично самый вдохновляющий художник для меня лично. Например, есть песня, в которой объясняются правила тайского танца, а тайская танцовщица демонстрирует их.

И не повлиял ли ваш педагогический опыт на составление «Лекций»? Вы случайно не используете их в работе со студентами?
Естественно, это также повлияло на меня. Я начал читать лекции, и внезапно я получил новую роль, которую я мог художественно обработать. Если я не разбираюсь во многих вещах, объяснение концепций идет довольно хорошо. Я чувствую себя уверенно, как лектор.

Итак, вы готовились к лекциям и в какой-то момент вы начали сочинять их в песне?
Так появилась «Лекция о прослушивании музыки» - я готовился к занятиям со студентами.

О чем третья лекция?
Третий - об эмоциях, о правилах, которые делают песню грустной, почему людям нравятся грустные песни. У меня все еще запланирована одна лекция по политике, после которой я, вероятно, закончу эту серию. Я только начал читать об этом. Обычно мне нужно около шести месяцев, чтобы подготовиться к такой лекции, найти подходящие примеры в литературе в области психологии, философии, биологии и социологии музыки. Обычно лекция выглядит так: сначала вы что-то говорите, а затем можете увидеть это на примере звука. Мои лекции часто опираются на обратное правило. Далее следует объяснение, поэтому повествование развивается по-разному, во многих моментах я также смущенно представляю аудиторию, и в этом смысле мои «Лекции» - это не просто лекции, а художественные произведения. Во-первых, я даю людям возможность слушать музыку, переживать ее эстетически, а затем комментировать ее удивительным образом, то есть я говорю то, чего, возможно, они не ожидают, и которое приводит нас в совершенно другое царство. Что касается обычной лекции, это немного странно. Я не знаю, знаете ли вы музыкальные «лекции» Тронда Рейнхольдтсена, моего любимого композитора. Он абсолютный сумасшедший, а я стараюсь быть максимально конкретным. Люди спрашивают, серьезно ли я говорю. Они не уверены, что научные теории, на которые я ссылаюсь, не являются мистификацией.

Мэтью Шломовиц

Вы были в восторге от манифеста Дженнифер Уолш о «новой дисциплине». Когда вы начали исполнять музыку, включать жесты в песни, такие стратегии были непопулярны. Однако через десять лет они вошли в мейнстрим, и сегодня все больше композиторов ищут эти средства. У вас нет впечатления, что производительность обесценилась из-за этого превышения?
Все кончено, производительность и образцы исчерпаны. Вот почему я не писал "Письмо" в течение пяти лет. «Популярный контекст» все еще пишется, но с гораздо меньшим энтузиазмом, чем в начале, и это будет последний эпизод. Ваш анализ также подтверждает мои чувства по этой теме. Если мы хотим продолжить это, нам нужно найти какой-то другой путь. Мы больше не можем относиться к телам как к автоматам или торговым автоматам. У некоторых есть способ. На мой взгляд, это лучше для Шуберта, он всегда находит что-то неочевидное и делает что-то действительно захватывающее. Но я думаю, что необходим новый уровень рефлексии. Я не нахожу его лично. Я потерял интерес к этой теме. Поэтому, с моей точки зрения, «автоматический» подход был исчерпан. Хотя музыка никогда не будет прежней. Мы получили новое понимание того, что тело находится на сцене. Тем временем, однако, это изменилось в определенный стиль.

Что тебя сейчас интересует?
Я откладываю на мгновение, потому что я не хочу повторять то, что я уже сделал. Многие композиторы моего возраста (а мне сорок три) просто продолжают писать. Меня это не интересует. В настоящее время я работаю над «Лекциями», а затем я хотел бы пойти в новом направлении.

Мало кто из композиторов может позволить себе покинуть фестиваль и заказать машину.
Последние десять лет я был очень продуктивным, много и быстро сочинял. У меня не было сомнений или дилемм в отношении того, что я хотел сделать. Я получил заказ и выполнил его без особых затруднений. Песни, сыгранные в Кракове Музыкальным кооперативом в ноябре - "Logic Rock" и "Popular Context Vol. 6" - были написаны за пять недель. Я не верю во взаимосвязь между качеством песни и временем, потраченным на ее написание. Например, Ferneyhough написал восьмиминутную песню в течение двух лет. Это также возможно, но если идея ясна, я могу сделать это быстро. Однако сейчас мне нужно время, чтобы найти эту идею.

Кризис - это слово, которое в последнее время все чаще и чаще повторяется в контексте музыки. На мой взгляд, это больше проблема для учреждений, чем для художников. Они всегда найдут выход. Между тем, учреждения находятся в состоянии растерянности и нуждаются в пересмотре критериев, согласно которым они распределяют деньги. Ну, как сравнить симфонию с мультимедийной, концептуальной работой, в виде видео или лекции? Как вы думаете, кризис достиг музыки?
Я не думаю, что у нас будет кризис, я не перенесу свои личные чувства на всю музыкальную сцену. За последние годы я услышал много замечательных произведений этих композиторов и, конечно, услышу еще много.

Текст доступен по лицензии Creative Commons BY-NC-ND 3.0 PL (Признание - Некоммерческое использование - Нет зависимых работ).